Владимиру Водо придется идти от литовской границе пешком
Владимира должны вывезти на пограничный пункт пропуска на мосту Королевы Луизы между Литвой и Калининградской областью, дальше ему придется идти пешком. С собой депортированным разрешено иметь не более 60 евро. Идти долго пешком Владимир вряд ли сможет. Ему уже 62. Не за 80, как многим другим изгоняемым из соседней Латвии россиянам, но тоже далеко не молод.
Фото: Соцсети
В России ему негде жить и его никто не ждёт, включая наших чиновников, которые пока что только громко обещают защищать права соотечественников в Прибалтике, а на деле — признаемся честно — им тоже недосуг.
Всю свою сознательную жизнь Владимир Водо прожил в Вильнюсе, куда уехал ещё во времена «поющей революции», когда три балтийские республики боролись за независимость. В Вильнюсе у него живет мама, которой под девяносто. Она, кстати, гражданка Литвы. У неё онкология. Пожилая женщина не верит, что, если депортация всё же состоится, то это будет необратимо. И она больше никогда не увидит своего сына. Она вообще не верит, что такое может произойти в цивилизованной европейской стране.
А сын понимает, что, если ему придется покинуть страну, то это навсегда. «Проблемы начались примерно год назад в марте 2023-го. Один совершенно незнакомый мне человек написал на меня донос. Я не был с ним знаком. Донос он разместил в своем аккаунте в социальных сетях. В чём меня только не обвиняли. И в том, что я совсем не журналист, а только называю себя таковым, и что если я пишу на русском языке, то я, значит, «кремлёвский пропагандист», даже общение с антиглобалистами приплели…
— Подождите, вы же родом из СССР и в Литву попали ещё в 80-х?
— В своё время ещё в Москве меня как-то «забыли» забрать в армию и потом уже, после конца призывного возраста, решили исправить ошибку. Хотя по закону меня уже призвать не имели права. Но в журнале «Советский воин» в 1988 году была напечатана статья замначальника политотдела московского военкомата, в которой говорилось, что «Владимир Водо из поля зрения военкомата исчез, скрывается».
Сюда я приехал с мамой как переводчик в 1989-м. Вскоре к нам пришли из милиции, я открыл им дверь, а они мне: «Ты же во всесоюзном розыске!». Но власти тогдашней Литовской ССР меня не выдали, сказали: «Живи!».
— Вы же участвовали в событиях января 1991 года в Прибалтике? Были знакомы с Еленой Боннер?
— Не только с ней, но и с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Ещё по Москве, когда я работал в издательстве «Прогресс».
В ночь с 12 на 13 января 1991 года я позвонил Елене Боннер, к тому времени Сахарова уже не было в живых, сказал ей: «Елена Георгиевна, у нас стреляют». А она уже подняла на ноги всю мировую общественность. В ту ночь я работал со съемочной группой московского бюро испанского ТВ. Когда Советский Союз распался, мне предлагали в порядке исключения получить гражданство Литвы. Но я не захотел. Я даже медаль за участие в январских событиях не стал брать.
Все эти десятилетия я освещал все значимые для Литвы новости: первые свободные выборы в Верховный Совет Литовской ССР, восстановление независимости в марте 1990-го, вступление в ЕС и НАТО. Я — журналист, и это моя работа.
— Почему вы за столько лет не оформили литовское гражданство, тем более что ваша мама, которая также переехала с вами в Литву, это сделала вовремя?
— Всё это время наличие российского подданства здесь не создавало проблем. С 1993 года мой вид на жительство в Литве постоянно продлевался, самый последний пятилетний ВНЖ был выдан в январе 2022 года. Всё это время я писал статьи и репортажи о деловых, культурных и общественных событиях в Вильнюсе и Литве для российских, а также для местных русскоязычных СМИ. У меня никогда не было проблем и с литовским языком. Я его выучил ещё в детстве, когда ребёнком ездил на море, правда, оказалось, что я выучил не тот диалект, но ничего, переучился.
Можно сказать, русофобия имела здесь место и раньше, так, на бытовом уровне, к тому же действовала статья Уголовного кодекса за разжигание межнациональной розни. Сейчас же призывы расправляться с русскими раздаются буквально отовсюду. Даже многие знакомые литовцы потрясены, но ничего сделать не могут: полиция отклоняет такие заявления. Хотя никто не отменял соответствующую статью.
Буквально на следующий день после появления доноса я получил требование заполнить специальную анкету литовского Департамента миграции относительно моей работы и учёбы, моей военной службы и связей с иностранными спецслужбами, а также моего отношения к происходящему на Украине и конкретно по юрисдикции Крыма. При этом вопрос был составлен неграмотно: «Чей легитимно Крым?»
— Сакральный вопрос.
— Я указал, что вопрос по поводу легитимности составлен некорректно. Легитимность — это про всю власть в целом, а не про принадлежность какой-либо территории. Также как гражданин РФ и одновременно постоянный житель Литвы однозначно на этот вопрос отвечать не могу, так как в любом случае могу быть подвергнут преследованию — либо там, либо здесь. Я наивно полагал, что в правовом демократическом государстве существует защита от принуждения к самооговору, и посчитал, что вправе не отвечать на провокационный и компрометирующий меня вопрос. Оказалось, что это не так.
— Это и послужило триггером?
— Скорее всего. 10 июля 2023 года Департамент миграции Литвы прислал мне извещение, что мой постоянный вид на жительство в Евросоюзе и Литве аннулирован, поскольку я являюсь «лицом, представляющим угрозу государственной безопасности». Впрочем, никаких доказательств подобных утверждений представлено не было. Я обращался к представителям российского посольства, но они мне предложили лишь стать участником госпрограммы по добровольному переселению соотечественников и уехать куда-нибудь в российскую деревню вместе с 86-летней мамой, которая больна онкологией. Я сказал, что считаю себя не «добровольным», а «принудительным» переселенцем, но для таких, как я, в России, видимо, ничего нет. А эта госпрограмма – это билет в один конец.
Вердикт литовских властей я пытался оспаривать в судах, но это тоже ничего не дало, потому что литовские суды даже не смотрели на те документы, которые я им представлял. Заседание суда первой инстанции проходило дистанционно. Ни мне, ни адвокату не дали возможности представить какие-либо аргументы в мою защиту. Похоже, суд это вообще не интересовало, а когда адвокат попросила суд затребовать у департамента госбезопасности подтверждение их обвинений, ей было в этом отказано под предлогом секретности.
…29 ноября 2023 года Высший административный суд Литвы (LVAT) принял окончательное решение в отношении Владимира Водо, в котором признал, что принятое решение об аннулировании статуса долгосрочного резидента заявителя и запрете ему въезда в Литовскую Республику до 01.09.2026 является законным и обоснованным.
«Пока что с автоматами за мной не приходили, но могут и прийти в любой момент», — заключает Владимир Водо.
— И куда вы теперь?
— Не знаю. В России я бомж. У меня нет ни родственников, ни друзей, готовых меня приютить. Я вам скажу одну странную вещь: я в России и не жил никогда. Я жил в СССР. В Москве. На Ангарской улице.
— Из аппарата Уполномоченного по правам человека в РФ вам ответили, что как гражданин Российской Федерации вы обладаете всеми предусмотренными законодательством Российской Федерации правами. И что с целью их реализации вы вправе обратиться в любые государственные органы на территории Российской Федерации. Почти как в анекдоте. «Есть ли у меня права?» — «Да, есть». «Могу ли я?» — «Нет, не можете».
— Я написал в Совфед сенатору от Калининградской области (он выступал всюду, что, мол, его регион примет всех депортируемых) – но из Латвии, а у Литвы с Калининградом нет общей границы, попасть в этот район прямиком невозможно. В ответ мне написали из областного министерства социальной политики. Я позвонил по указанному телефону, где мне дали другой номер ответственного лица за работу с соотечественниками, или что-то в этом роде… Участников госпрограммы по «добровольному» переселению обещают расселить куда-то по бывшим военным казармам. Если бы мне было лет сорок, тогда, наверное, можно было бы попробовать начать с чистого листа.
— Так вы хотите уехать – или вы хотите остаться?
— Я хочу остаться — у меня в Литве мой дом и моя мама.
— Тогда вы вправе, наверное, дойти до ЕСПЧ для решения своего вопроса. Не звери же они?
— Литовские власти нарушили как минимум две статьи Конституции: 25-ю о свободе слова и 38-ю — о долге детей заботиться о своих престарелых родителях. А ведь меня хотят разлучить с матерью. Сколько ей осталось?
Согласно европейскому законодательству, иностранца можно выслать из страны его проживания единственно по причине представления им «угрозы общественной безопасности или общественному порядку». Но – такая угроза должна быть, во-первых, РЕАЛЬНОЙ и, во-вторых, ДОСТАТОЧНО СЕРЬЁЗНОЙ.
По утверждению же Департамента госбезопасности Литвы, моя угроза является «экзистенциальной и потенциальной», при этом выяснением её реальности и степени серьёзности никто в Литве заниматься не желает.
В таком же положении находятся сейчас очень многие, про которых в России не пишут и не говорят. 82-летний Борис Катков – единственный депортированный из Латвии россиянин, о котором стало широко известно. Но на самом деле таких людей гораздо больше – и не только в Латвии, но и в Литве, и в Эстонии. В одной только Литве власти аннулировали более 3000 ВНЖ. Другие уезжают добровольно, не дожидаясь, когда за ними придут; кто-то перебирается сейчас в Беларусь (там проще обустроиться и жизнь дешевле). Суды и апелляции в попытках вернуть свои права длятся годами – и это стоит многие тысячи евро, и не у всех есть эти деньги. Тем более что результат таких обращений не очевиден.
Владимир Водо обращался в международные правозащитные организации и различные околожурналистские НПО, но никакого ответа и поддержки со стороны своих коллег он так и не получил.
Признаемся честно, миром правят двойные стандарты и готтентотская мораль, когда то, что совершенно не воспринимаешь и считаешь преступным у других — например, несоблюдение прав человека, — вполне допускаешь и даже одобряешь для самого себя.
Одним нарушать права можно и даже нужно, а другим нет.
Мысль, что нарушать человеческие права нельзя вообще никому, властям в голову не приходит.
