ПОСЛЕДНЕЕ
В музее Анатолия Зверева показали лики и морды

В музее Анатолия Зверева показали лики и морды

70 образов художников-шестидесятников и современных авторов

Выставка «Лики / Лица / Морды» в Музее Анатолия Зверева поднимает интересную тему: как трансформируется изображение человека со сменой эпох? Варвары предпочитали изображать морды, христиане писали лики, а после Великой французской революции на смену ликам пришли лица, считает куратор проекта Полина Лобачевская. А каким художники видят человека нашего времени? В Музее AZ изучили этот вопрос по 70 портретам художников-шестидесятников и современных авторов.

Фото: Мария Москвичева

На первом этаже Музея Анатолия Зверева на тебя не просто смотрят, а, кажется, набрасываются морды. Большие портреты кисти Натальи Турновой изображают людей, на которых будто бы надеты цветные балаклавы. Манера письма — полуабстрактная, так что это, конечно, никакие не «Пусси Райот». Синие, красные или черные головы напоминают перекошенные манекены: глаза полузакрыты, взгляд потерянный, губы сомкнуты или вместо них зияет белая дыра. Они не пугают, скорее, вызывают сочувствие, будто ты смотришь в лицо потерянному поколению.

Рядом еще яркие морды — другого известного художника, Олега Целкова. Насупленные, щекастые, зеленые. Во лбу каждой — по гвоздю. А рука в углу картины манит пальцем, и кажется, эти морды с вызовом говорят тебе: эй, поди-ка сюда, поговорим! На центральной панели, рядом со входом, еще одна морда Целкова, только интерактивная. Точнее, сначала перед нами «Уста истины» — античное изображение маски древнегреческого бога Тритона, расположенное с XVII века в портике церкви Санта-Мария-ин-Космедин в Риме. В Средние века верили, что, если лжец вставит руку в рот божеству, оно ее откусит. Стоит прикоснуться к виртуальному изображению, как вместо известной маски появляется морда, написанная нашим современником. Но Целков — известный живописец морд. Не то что Анатолий Зверев, которому посвящен этот музей: его портреты часто напоминают образы эпохи Возрождения, тем более что известный мастер второй половины ХХ века боготворил Рембрандта. Однако здесь выбраны такие портреты, которые никак не вяжутся с привычным Зверевым. Квадратные носы, разинутые пасти, зеленые пятна вместо глаз: одно слово — морды.

Несмотря на такой заход, ХХ век не такой уж варварский. Это понимаешь на втором этаже, где на нас уже смотрят лица. Живые человеческие лица. Со своими странностями и особенностями. Здесь, например, представлен знаменитый автопортрет Леонида Пурыгина (1989), где художник изображает себя в форме генералиссимуса. По мундиру скачут маленькие воинственные человечки, которые направляют на главнокомандующего пистолеты или втыкают в него ножи. Несмотря на брейгелевское безумие вокруг, лицо художника спокойно, оно не отталкивает и не пугает.

Лица ХХ века странные. Иногда растерянные, как на автопортрете Эдуарда Штейнберга. Иногда космические, как на гипсовом слепке Гриши Брускина, посвященном Борису Гройсу: из головы вырастает фантастический аппарат в виде круглых антенн. Иногда лица и вовсе стерты, как на картине Натальи Нестеровой «Венские стулья» или портрете кисти Леонида Ротаря «Генезис», усыпанного кружочками-молекулами. Третий этаж — как божественная ступень бытия, здесь лики. Лучшие портреты Анатолия Зверева. Утонченные, озаренные светом, чарующие. С одной стороны — вереница ликов, с другой — экран, на котором эти образы рассыпаются на молекулы, кружат в танце, а потом собираются в новые образы. В центре — круглая лавочка для неспешного медитативного созерцания. Глядя на эти портреты, почти тактильно ощущаешь красоту, гармонию и любовь. Как в храме.

Наверняка в искусстве нашего времени есть и другие лики; и понятно, почему музей выбрал именно эти. Любая выставка здесь — посвящение Анатолию Звереву. Важнее другое. Портрет сегодня разный. В нем нет одного направления — движения только к божественному свету или только к ужасу и страху. Мы все многолики: только что на нас была надета морда, потом появилось лицо, но оно способно преобразиться и в лик.

Источник: mk.ru

Похожие записи