Пилот с большим стажем прокомментировал расшифровку переговоров экипажа с аэропортом Паланы
«320 принял. Удаление — 9,085», — это последнее, что произнес командир Ан-26 перед тем, как с экипажем пропала связь. С диспетчерской вышки продолжали вызывать борт 26085, но ответа так и не последовало. Лайнер врезался в прибрежную скалу, многие фрагменты самолета оказались в воде. Погибли все 28 человек, находившихся на борту.
Прокомментировать появившуюся в Сети расшифровку переговоров экипажа Ан-26 с диспетчером в аэропорту Паланы мы попросили пилота с 45-летним стажем Олега Башмакова, который освоил в общей сложности 12 типов воздушных судов и имеет налет порядка 17 тысяч часов.
Фото: AP
— Радиообмен длится 18 минут, слушать надо внимательно, там большие перерывы в записи, — говорит Олег Сергеевич. — Для начала массовому читателю надо объяснить, что пеленгатор — это средство для управления воздушным движением, для помощи экипажам и диспетчеру. Диспетчер просит: «Дайте нажатие», — пилот дает нажатие, идет сигнал радиостанции. Пеленгатор его принимает, и у диспетчера на экране на азимутальной сетке 360 градусов отбивается луч. Видно, с какого направления идет сигнал. Есть прямой пеленг – это азимут от пеленгатора на самолет – на радиостанцию, и обратный – соответственно, азимут от самолета на пеленгатор, то есть от радиостанции.
Экипаж шел с юга на север, с Петропавловска-Камчатского на Палану.
— Диспетчер приняла борт 26085 и рекомендовала ему не заходить в море. Первый пеленг она ему дала 210, с юго-запада, откуда он подходил. То есть с этим курсом он шел на станцию. Второй пеленг она ему дала 320, он прошел станцию, ушел от нее на север и уже начал строить схему захода. Разрывы между приемами пеленга — порядка 80-90 секунд. Обычно в сложных метеоусловиях при заходе самолета на посадку используют радиотехнические средства, находящиеся на земле. В аэропорту Паланы, скорее всего, заход производится по приводам, плюс контроль пеленгатора. Обычно делают смешанную схему, чтобы экипаж по своим средствам заходил и диспетчер мог наблюдать, подсказывать или рекомендовать. При активном заходе по пеленгатору диспетчер дает пеленги каждые 15-20 секунд, в зависимости от силы ветра. Потому что машину может сносить. Например, первый пеленг, когда я иду с юго-запада, у меня 220, если с правой стороны дует ветер, меня снесет, следующий пеленг у меня будет 222 или 224. Я беру поправку или диспетчер сразу же говорит: «Возьмите поправку вправо».
А здесь получается, что диспетчер действовала как в обычных метеоусловиях. Думаю, что комиссия обратит внимание на ее пассивность. Самолет проходит за минуту примерно 4 километра, за 1,5 минуты между пеленгами он ушел на 6 километров. Если он был уже в развороте — то еще и по боковому ветру ушел. Здесь констатация факта, диспетчер сказала пеленг, экипаж сверил с данными по схеме, пеленг совпадает плюс-минус два градуса. Командир констатирует: хорошо, значит, я на месте. А фактически экипаж не мог выдержать линию вдоль направления при сильном боковом ветре, его сносило, а диспетчер этого сноса тоже не видела.
— Диспетчер в сложных погодных условиях, при наличии бокового ветра, должна была давать пеленг чаще?
— Это один момент, а второй касается активного удержания на линии заданного пути, это — линия снижения на полосу. Отклонение плюс-минус 2 градуса должно было быть замечено диспетчерами, и должна была выдана информация экипажу. Появилась же сейчас запись телефонного разговора диспетчера, где он, матерясь, объясняет, что самолет спрятался за сопочку, его было не слышно, не видно. Пеленг в данном случае может быть кривой, может быть отражение радиоволн, это горы…
— Виноват экипаж?
— Как ни прискорбно это звучит, пилоты переоценили свои возможности. Они многократно летали по этому маршруту, как у нас говорят, замастерились. Вероятно, думали, что в прошлый раз проскочили и в этот раз проскочат, а вчера ветер был 7, а сегодня 9. Вроде так же заходили, но фактически их снесло, и самолет врезался в скалу. По-моему, в Палану из Петропавловска ничем другим, как на Ан-26, и не доберешься. Насколько я знаю, у этого авиапредприятия Ан-26-100 была крайней машиной. Вообще Ан-26 — это чистой воды грузовик, военно-транспортный самолет. Потом его уже от безысходности доработали, и он стал перевозить пассажиров.
— Командир воздушного судна выбрал курс через снижение к морю. Диспетчер рекомендовала ему сменить курс, но он решил садиться по-своему.
— Это его право. Был боковой ветер, курс посадки мог быть и тот, и тот. Обычно заходят против ветра. А если ветер боковой – какая разница, с какой стороны заходить? Скорее всего, пилоты опасались рекомендованного курса, потому что там заход на посадку идет через ущелье. В 2012-м там произошло крушение Ан-28. В 2012-м они гребли по макушкам деревьев, по сути. крались по этому ущелью. А в случае с Ан-26 из записи телефонного разговора с диспетчером, которая сейчас появилась в Сети, стало понятно, что экипаж хотел выйти на устье реки Палана. Обычно над речками лучше видимость, потому что там свой микроклимат и там нет препятствий. Такой заход — это 100% нарушение. Выполнение полета со снижением ниже минимальной безопасной высоты запрещается. А безопасная высота у них там была достаточно высокая. Командир корабля ее потерял. Вывод, скорее всего, будет сделан такой: экипаж переоценил свои профессиональные возможности, нарушил рекомендации диспетчера, не смог выдержать активно линию заданного пути и столкнулся с препятствием.
МЧС ведет поиски погибших с самолета, разбившегося на Камчатке: видео
Смотрите видео по теме
